20 ноября в России вышел второй сезон драмеди-сериала «Великая» о злоключениях молодой Екатерины Второй в Российской империи. Окруженная советниками, шпионами и врагами, Екатерина будет укреплять свою власть, приобретать союзников и сопротивляться тирану-мужу Петру Третьему. Теперь Екатерина еще и беременна, что сильно угрожает ее жизни и здоровью — не так легко быть «сосудом» для наследника империи. Главный конфликт второго сезона — противоречивые и глубокие отношения Екатерины и Петра, все еще в божественном исполнении Эль Фэннинг и Николаса Холта. Не перестав быть сатирой, «Великая» стала куда серьезнее, а главные герои — многограннее, человечнее и противоречивее: теперь их чувствам и характерам уделено куда больше экранного времени, чем дворцовым интригам. В том, что новый сезон сериала рассказывает о власти, отношениях, гендере, насилии и России, разбирается кинокритик Алиса Таежная.
В предыдущих сериях
Первый сезон «Великой» (о нем мы уже писали) сбивал с ног зрителей, привыкших к историческим сериалам на сложных щах (а большинство исторических сериалов, будем честными, все же именно такие). Пренебрегая историческими деталями, но сохраняя приблизительную достоверность — в костюмах, обстоятельствах и интерьерах, — он давал хулиганское прочтение сценарному клише fish out of the water.
Главная героиня с пуританским воспитанием и европейскими взглядами на политику очутилась в заповедном крае жестокости, где рубят головы по настроению, беспощадно пьют, гуляют и матерятся и никто не воспринимает женщин всерьез. Муж Екатерины — тиран, бонвиван и сексоголик Петр — озабочен чем угодно, только не управлением страной: в основном его беспокоит меню дня, охота, танцы и женские прелести. При дворе нет мало-мальски профпригодных политиков, с которыми можно спланировать порядок действий хотя бы на год вперед. Женщины выставляют для самозащиты декольте и тешат себя убеждениями, что мужчина — голова, а женщина — шея. «Заткни рот, раздвинь ноги» — иначе не выживешь. Екатерина — по характеру отличница, идеалистка и перфекционистка — пытается найти логику в окружающем хаосе и в ужасе наблюдает, как огромная страна и ее немыслимые ресурсы растрачиваются зря. В ней просыпается хозяйственница и лидер: хочешь сделать хорошо, сделай это сама.
В сатире, придуманной сценаристом «Фаворитки» Тони Макнамарой, все воображаемые клише о России наконец пошли вразнос. Медведи живут не в лесах, а шатаются по дворовым залам, балалайки правят саундтреком, дворец похож на терем, люди всех рас и гендеров наряжены в крестьянские или аристократические платья из разных эпох. Получилось вдребезги смешно и, несмотря на весь гротеск и натяжки, честно: поговорите с любым иностранцем, который начинает дело в России, — он расскажет пусть не такие пестрые, но похожие по смыслу истории о русском разгильдяйстве, непредсказуемости и грубой витальности.
После праздника непослушания первого сезона перед шоураннерами «Великой» встал ожидаемый вопрос: делать и дальше селедку под русской шубой или найти в истории Екатерины полутона и изломы. Авторы выбрали трудный и достойный путь: на ходу переизобрести персонажей и их нарративы, чтобы декорации дикого-дикого Востока отошли на задний план, а мы приблизились к главным героям, которыми руководят не правила дворцовых игр и законы эпохи, а вечные метания человеческой души.
Drama Queen
Во втором сезоне «Великой» Эль Фэннинг и ее Екатерина стремительно взрослеют: это больше не девочка-подросток с ошалевшим взглядом чужестранки и набором готовых декларативов. Она ближе знакомится с окружением и начинает по?настоящему изучать саму себя: половину сезона Екатерина тупо учится плакать, жалеть себя и принимать свою слабость. Из решительного тинейджера-максималистки, которая хочет переделать мир под свои принципы, она превращается во взрослую эмпатичную женщину. Она не отказывается от того, во что всегда верила, но вынуждена идти на компромиссы, внимательно слушать других, создавать невыгодные мезальянсы и прощать. Второй сезон — о том, как Екатерина, собственно, становится Великой: не в ее глазах, а по мнению всех, кто ее окружает, — как сторонников, так и врагов. Тем, кто выставляет ее «немецким дьяволом с планом похоронить Россию», предстоит ее принять и зауважать.
С Екатериной начинают считаться, оценивая ее несгибаемость, образованность и серьезность, которые она готова не только объявить, но и претворить в жизнь. Оставив в живых мужа-бестолочь, будущая императрица не просто проявляет милосердие — весь сезон ей нужно с последствиями этого милосердия жить. И это будет нелегко. Героиню Фэннинг ждут разочарования в самых близких, горевание, тяготы беременности и постоянный страх потерять все, ведь от смерти при родах не застрахована ни одна женщина XVIII века, даже самая влиятельная. Из сатирической комедии Екатерина попадает в драму, и Фэннинг потрясающе справляется с этим переходом.
Безответная любовь
Главная радость второго сезона — милый и действительно трогательный ход мимо гендерных и прочих стереотипов — безответная любовь, растущая с каждым днем в сердце самодура Петра Третьего к жене, которая ни во что его не ставит. В начале сезона Петр все еще несносно играет на скрипке, учится кунг-фу, настаивает на танцах перед каждым политическим собранием и мечтает о беззаботной жизни, где никто с него не спрашивает: «Пока ты будешь улучшать Россию, дорогая, я буду улучшать себя». Екатерина же отыгрывает Empress Bitch не только с придворными, но и с мужем, и это показное презрение постепенно подтачивает ее саму. В их love-hate-отношениях накопится столько ненависти, что без любви уже ничего будет не исправить.
Мы видели много историй о том, как униженные женщины встают с колен, — куда меньше историй о том, как нарциссы и абьюзеры начинают сомневаться в своем поведении. Петра Третьего нежданно поражает любовь к еще не рожденному сыну, которому уже выдумано имя — Павел. В каждой следующей серии — он все еще обжора в кожаных штанах, убежденный, что весь мир крутится вокруг его бесподобного члена. Но еще и влюбленный кретин, который выбился из сил обращать на себя внимание прагматичной, целеустремленной и презирающей его жены.
Петр сравнивает все подряд с киской (от ароматного трюфеля до голубики) и готов рискнуть жизнью, чтобы вкусно поесть в изгнании. Но в недоросле вместе с будущим отцовством просыпается уязвимость и нежность; и травмы детства, одиночество и обида на мать наконец выходят на поверхность. Без священника и терапевта Петр пытается исцелиться от эгоизма и преодолеть невежество. И пусть пока его признание в любви звучит так: «Хочу, чтобы ты знала, дорогая, я бы трахал твое мертвое тело целыми днями». Но ничего, он учится, старается. И даже строит модель Солнечной системы из птичьих яиц разного размера, чтобы показать Екатерине, что его интересуют знания, книги и законы Вселенной.
«Взяться за голову» для тирана и абьюзера — почти невозможный сценарий. Авторы «Великой» делают сближение Екатерины и Петра правдоподобным, показывая, как всевластие губит даже самого чистого человека. Глядя на меняющегося Петра, Екатерина рефлексирует над собственной мстительностью и жестокостью. Пренебрегая мужем, беспрестанно унижая и наказывая его, не становится ли она тираном сама? Не всех ли на свете способна погубить вседозволенность? В «Великой» за швырянием париков, шкодным побегом из дворца и трюками с двойниками появляется тема покаяния и перерождения. И это уже не борщ-ком, а немного большой русский роман.
Беременность
Весь второй сезон Екатерина беременна — и это, пожалуй, одна из самых смешных и одновременно правдоподобных беременностей в истории кино и сериалов. Во времена монархии беременность была периодом неприкосновенности женщины: если династия ожидала наследника (а пол ребенка предсказать заранее было невозможно, так что по умолчанию ждали мальчика), супружеский конфликт и дворцовые распри временно ослаблялись. Однако любая беременная монархиня чувствовала большую уязвимость. Когда она становиась матерью, ее статус мог драматично измениться в худшую сторону: жену можно было отдалить от двора под разными предлогами, а невозможность забеременеть и родить здорового наследника «браковала» ее социальное положение. К тому же каждая беременная, даже королева и императрица, боялась выкидыша или смерти во время родов. «Если бы Бог любил женщин, мы бы откладывали яйца», — в один из трудных дней беременности шутит Екатерина.
Для Екатерины сын Павел — не особенно желанный ребенок, а на материнство она идет, чтобы закрепить положение при дворе. Изо всех сил она старается не выпадать из привычного ритма жизни, чтобы сразу же после родов вернуться к управлению государством. С огромным животом и в панталонах, понюхав стимуляторы с лавандой и порохом, она с огромными зрачками ворошит тома российских законов. Потом всю ночь скачет на лошади, чтобы поговорить со сбежавшим мужем. Несмотря на боли и неудобства, принимает турецких и шведских дипломатов, пытаясь остановить войну.
Екатерина действует в эпоху пещерных стереотипов: то и дело она слышит наговоры, что «ребенок пускает в тело яды», а от выкидыша надо положить на живот жабу. Петр вообще ничего не знает о женском теле и уверен, что месячные у женщин — это тоже выкидыши. Самые комичные сцены второго сезона о беременности — внезапные приступы жора, когда Екатерина ест горстями землю, откусывает бутоны у цветов и облизывает металлические поверхности. А еще сериал прямо говорит о высоком либидо, которое сопровождает женщин во время беременности: Екатерина занимается мастурбацией, видит эротические сны и внезапно начинает хотеть собственного мужа. «Отлижи мне», — самое смешное и честное, что можно услышать в сериале о беременной императрице, правившей больше 200 лет назад. Признание и ощущение своей сексуальности — такое же освобождение Екатерины от условностей и скреп, как схватка с архиепископом, военные кампании и наведение порядка при дворе. Свободному духу — свободное тело.
Похоть и обжорство
Как и в прошлом сезоне, все герои «Великой» сыплют матюгами, причем Екатерина, попав под дурное влияние, теперь от них не отстает. Больше половины реплик Петра — скабрезности о сношении (другого слова не подобрать), хвастовство огромным членом и красочные сравнения еды с сексом («голубика — это певчая птица, кончающая тебе в рот»). Осовременить исторических персонажей руганью — сомнительная практика, но в «Великой» она работает: в первую очередь потому, что ругаются здесь смачно и изобретательно. Невозможно предсказать, услышишь ли ты в следующей реплике императрицы план по спасению России или «Иди на х…, мы тут делом заняты!».
Секс и еда в «Великой» переплетены, как в «Большой жратве»: занимаясь сексом, запихивают в рот макарун. Во время лютой вечеринки придворный может справить нужду около дворца, придворные едят крыс, рыгают, пукают и пьют вино из корыт. Движимый детскими воспоминаниями Петр носится в халате по лесу в поисках любимых трюфелей — их, естественно, он тоже сравнит с «кисками». Домашний арест мучает Петра не только вынужденным воздержанием, но и страшнейшей гастрономической пыткой — есть хлеб без сливочного масла. Неудивительно, что поджаренная свинина станет лучшей приманкой, когда императрица решит встретиться с мужем для перемирия.
Подруга и поверенная Екатерины рассказывает о сне, где ей предстоит выбрать несколько членов на подносе и ни один не нравится. Кажется, только императорский статус мешает Екатерине поделиться похожим сном в ответ. Единственный герой, утверждающий, что «лучше почитает книгу, чем потрахается», тоже на самом деле находится в поисках сексуальной идентичности. Неловкий секс — кроличий, собачий и обезьяний — станет поводом для взаимных подколов и даже обид. В этом раблезианском чистилище только юные школьницы читают на прогулках Софокла, остальные же говорят о сексе подростковой лексикой из раздевалок. Вряд ли создатели «Великой» стремились сделать своих персонажей либертинами, скорее, им важно показать, каким коротким путь может быть от животного до человека и как много раз за день его проходит каждый из нас.
Россия — жестокая душа
«Жестокость — это код, который понимают все»: с этим мотто Екатерине предстоит жить весь сезон, то поддаваясь ему, то решая проблемы цивилизованно. Легче всего упрекнуть создателей «Великой» в русофобии, но авторы, кажется, в курсе, что «варвары» — такое же клише, как и чопорные императрицы. Сериал продолжает исследовать жестокость и кровопролитие не в рамках отдельной страны, а в современной политике вообще: и было бы здорово когда-нибудь увидеть в таком же храбром исполнении сериал о Монике Левински, принцессе Диане или «Карточный домик».
Создатели «Великой» могут позволить себе сцены о том, как дети в России играют в футбол отрубленной головой, во время дипломатической встречи в руку ударят ножом, а в воспитательных целях привезут в спальню мощи покойной матери. В «Великой» убивают за оскорбление «залупа» и писают на дипломатической встрече в знак протеста. «Дайте ему нож, и у парня что-нибудь да получится», — верит Петр в целях воспитания будущего сына.
Вопрос «можно ли править Россией без кровопролития?» легко экстраполировать на весь мир. Как вообще заниматься политикой, не занимаясь войной? Можно ли править и быть бережными к людям? «Это Россия, ее взгляд будет рано или поздно поглощен тьмой», — то и дело слышит Екатерина. С каждой минутой и каждым новым испытанием кукольная Эль Фэннинг становится все более русской: она готова принять, что во взрослом жестоком мире есть только одна стратегия спасения — «страдать, лить горькие слезы и жить дальше». Не забывая время от времени слать всех на хрен и кричать Huzzah!
